В Успенской звоннице Московского кремля открылась уникальная выставка, на которой любители иконописи впервые получат возможность увидеть иконостас Кирилло-Белозерского монастыря целиком. Дело в том, что сегодня иконы из этого знаменитого иконостаса хранятся раздельно в трех различных музеях страны. Посетители выставки увидят иконостас таким же, каким он был в XV веке.
Создание иконостаса в Кирилло-Белозерском монастыре связано с именем царя Иоанна III, по воле которого, вместо деревянного храма Успения Божией Матери, который был построен еще преподобным Кириллом с первой братией монастыря, началось строительство большого каменного Успенского собора. В новый собор был заказан царем новый иконостас.
В то время в России в большинстве храмов алтарь заграждался так же, как в Византии, алтарной невысокой преградой, похожей на полупрозрачную аркаду с иконами Христа и Богоматери. Но постепенно мир материальный от мира духовного стали отделять более надежно, глухими завесами, дополнительными колоннами, и, наконец, высокой деревянной преградой с пятью рядами икон. Так возник знаменитый пятиярусный иконостас, который навсегда стал олицетворением именно русского храма. Первый такой иконостас был возведен Феофаном Греком для Благовещенского сбора Московского Кремля в 1405 году. Он самый древний, но в нем не сохранилось такого количества «своих» икон, как в иконостасе Кирилло-Белозерского монастыря.
«Таких высоких иконостасов XV века сохранилось всего четыре, и наш самый полный по составу икон. - Рассказывает директор Кирилло-Белозерского музея-заповедника Михаил Николаевич Шаромазов. – мне бы хотелось, чтобы о нем узнали люди, чтобы перестали думать о русской иконописи, что это только лишь Дионисий и Рублев».
Сердца трех
Реставрация икон началась еще в 1980 году, после выставки в музее имени Андрея Рублева. Именно тогда стало понятно, что для икон, до этого отреставрированных в разное время и разными мастерами надо организовывать специальную научную группу реставраторов, чтобы сделать древний иконостас вновь единым, цельным произведением, какой бы трудной задачей это не оказалось. Дело в том, что иконостас, хоть и был написан в одно время, но писали его разные люди, разными иконописными приемами, но несмотря на разные приемы и стили, иконостас выглядит как единый художественный замысел, совершенный замысел.В XV веке над иконостасом, выполненным быстро и своевременно, работали три бригады. К сожалению, история не сохранила для нас подлинные имена этих иконописцев. Реставраторами принято условно называть эти бригады «мастерами», как будто речь идет о трех отдельных людях, разделяя их по приемам и манере письма, в которых чувствуется влияние трех основных направлений: новгородской, ростовской и византийско-московской школ иконописи. Краски первого или «синего мастера» переливаются как самоцветы, письмо второго мастера по Новгородски энергично и звучно, а линии и краски третьего мастера певучие и нежные, и чем то очень похожи на творчество знаменитого Дионисия.
Группе реставраторов во главе с О. В. Лелековой, которой недавно исполнилось 90 лет, пришлось изобретать новые методы реставрации. С помощью нового метода пигментного анализа красочного слоя удалось определить, какими минералами пользовались иконописцы и как они составляли красочные смеси. Так удалось воссоздать первоначальный лазурит, тот самый пронзительный синий цвет первого, «Синего мастера», или восстановить, утраченное в предыдущих реставрациях,золото на левкасе деисусного ряда.
Знакомые незнакомцы
До XVIII века иконы иконостаса спокойно почивали на своих тяглах в Успенском соборе Кирилло-Белозерского монастыря. Но пришел XVIII век, новое время, и иконостас решили «обновить», чтобы он соответствовал барочному стилю. Тогда некоторые иконы сняли и убрали в Алтарь, а некоторые передали в другие монастырские храмы. Потом было второе поновление иконостаса, уже в манере классицизма. После 1918 года иконы иконостаса Кирилло-Белозерского Успенского собора раскрыли реставраторы, и стало ясно, что все они шедевры. Но, пришли тяжелые времена и иконы вывезли в музеи Москвы и Ленинграда. Из шестидесяти уцелевших икон в Кириллове остались только тридцать три. Остальные оказались в таких собраниях-«титанах», как собрание музея древнерусской культуры имени Андрея Рублева, Третьяковской Государственной Галереи и Русского музея. И вот все они собранны на выставке в местный, деисусный, праздничный и пророческие ряды первого каноничного Русского иконостаса Кирилло-Белозерского монастыря.Однако, если посмотреть на иконы выставки, то каждая покажется неуловимо знакомой. Конечно, ведь каждая - шедевр русской иконописи, каждая - отпечатана в репродукциях миллионными тиражами, каждую хоть мельком, устало сидя на банкетках в обширных музейных залах, но видели, и не раз. Почему же выглядят они как-то по-новому? Как будто перед ними поставили чудесные линзы, через которые стали вдруг заметны на них совершенно новые линии, совершенно новая гармония красок. Потому что впервые эти иконы выглядят такими, какими были задуманы в XV веке. Впервые, после многолетней реставрации, которая восстановила художественное единство иконостаса, можно увидеть их подлинную красоту, отраженную друг в друге.
2013
Михаил Николаевич рассказал, что с 1924 года в Успенский собор Кирилло-Белозерского монастыря не пускают посетителей. Но в 2010 Кирилло-Белозерский монастырь сделали в области приоритетным объектом для реставрации и начались работы по подготовке Успенского собора к приему экскурсий. Это произойдет в 2013 году. «У нас дружественные отношения с епархией. Нет такой проблемы, которую мы не могли бы вместе решить. Например, сейчас достигнуто соглашение о том, что в Успенском соборе будут совершаться два богослужения в год. Но праздник Успения Божией Матери и в день память преподобного Кирилла Белозерского», - сказал Михаил Николаевич.Конечно, в храме не будет толпы верующих, как в Москве, но об употреблении свечей во время богослужения, все равно, придется договариваться. «Я бы предпочел, чтобы у нас это стало похоже на то, как решают этот вопрос в Европе», - высказал свое мнение Михаил Николаевич.
В 2013 году уникальный иконостас можно будет посмотреть в его родном Кирилло-Белозерском монастыре, а пока добро пожаловать в Музей Московского Кремля в выставочный зал Успенской Звонницы, где можно рассмотреть иконы знаменитого иконостаса в полном составе и в мельчайших деталях, рассмотреть их по-новому, понять, как создавался неповторимый древнерусский стиль иконописи.
Директор Кирилло-Белозерского музея заповедника Михаил Николаевич Шаромазов рассказывает о выставке
Синий цвет "Синего мастера" до сих пор удивляет своей пронзительностью на иконе праздничного ряда "Вход Господень в иерусалим"
"О тебе радуется" - долгое время предполагалось, что это икона Андрея Рублева. При реставрационном исследовании это не подтвердилось
Икона апостола Андрея очень редко выставляется даже в музее Кирилло-Белозерского монастыря. В процессе реставрации на хитоне апостола удалось выявить и сохранить синий цвет, написанный азуритом, тогда как на других иконах одежды, написанные с применением этого пигмента, смотрятся постле реставрации изумрудно-зелеными
В залах экспозиции применены современные мультимедийные средства, для того чтобы даже ребенок мог рассмотреть все мелкие детали
Икона Успение сохранилась со времени самого преподобного Кирилла
Вот так выглядит основная часть иконостаса, его композицилонный центр: икона Спас в силах, Деисусный и пророческий ряд
Схема расположения икон в иконостасе
Интерактивная игра предлагает посетителям самим составить иконостас
Ирина СЕЧИНА
Успенский собор Кирилло-Белозерского монастыря
Вторая деревянная Успенская церковь, «украшенная иконами и инеми красотами», просуществовала, недолго. Как сообщает предание, она сгорела во время сильного пожара, разразившегося где-то между 1462 - 1497 годами. В 1462 году ее еще видел Пахомий Серб, автор жития Кирилла.
Успенский собор, построенный в 1497 году - первый каменный храм Кирилло-Белозерского монастыря, третий на Русском Севере (после соборов Спасо-Каменного - 1481 г. и Ферапонтова - 1490 г. монастырей). Ему предшествовали два деревянных Успенских храма. Собор расписан в 1641 иконописцем Любимом Агеевым, который, вернувшись в 1643 году из Кириллова, расписывал Успенский собор Московского кремля. Отсутствие местных строительных кадров — зодчих, каменщиков и прочих мастеров — заставило богатый монастырь обратиться за помощью в сооружении нового, монументального собора в центр своей епархии - Ростов Великий. Согласно летописным данным, прибывшие в Кириллов в 1497 году ростовские мастера - 20 каменщиков и «стенщиков» во главе с Прохором Ростовским - в течение одного летнего сезона (5 месяцев) возвели каменный соборный храм.
Новый Успенский собор летописи именовали «церковью великой». И действительно, для своего времени он был очень значительным, превышая по размерам многие постройки тех лет в Москве и других городах. Даже сегодня, несмотря на все последующие переделки, здание не утратило своего величественного и торжественного облика. Его компактный кубический объем с тремя широкими и несколько уплощенными полукруглыми апсидами увенчан мощной, крепко посаженной главой. Подобный тип храма принадлежит к наиболее распространенным в Северо-Восточной Руси во второй половине XV века, в эпоху формирования под главенством Москвы общерусского зодчества. Однако трактован он очень индивидуально, отличаясь массивностью и простотой. Лишенный подклета и сначала свободный от тесно окружающих его сейчас пристроек, собор как бы вырастает прямо из земли, производя внушительное впечатление монументальностью и собранностью своих форм.
Из композиционных особенностей собора отметим сильный сдвиг главы к восточной стороне куба. Барабан возведен не над серединой основного объема, а над центром всего здания, включая апсиды. Этот прием обусловлен стремлением к гармоничности и уравновешенности объемно-композиционного построения; он ведет свое происхождение также от раннемосковских храмов. Восточная пара столбов поставлена близко к межапсидным стенкам, почти сливается с ними, подготавливая во многом позднейший переход к двухстолпию. В результате внешние деления пилястрами северного и южного фасадов не совпадают с внутренними пространственными членениями интерьера столбами, что ведет к декоративности фасадных форм. Успенский собор оказал большое влияние на сложение и развитие местной каменной культовой архитектуры, во многом предопределив разработку ее планировочных и объемно-композиционных форм, а также характер убранства. Одноэтажная сводчатая паперть собора с западной и северной сторон относится к 1595-1596 годам. На наружных стенах паперти хорошо заметны первоначальные широкие арочные проемы, в XVII веке заложенные и превращенные в небольшие окна. Высокий притвор с главой и низким полукруглым тамбуром входа, возведенный в 1791 году, значительно искажает внешний облик собора.
О внутреннем убранстве первых двух деревянных храмов Кирилловской обители почти ничего не известно. Скудные летописные источники лишь упоминают о том, что вторая деревянная церковь Успения украшена была «благолепными» иконами. Существует предположение, что из этого храма происходит икона «Богоматерь Одигитрия» московской школы второй четверти XV века. Фигура богоматери трактована в обобщенно-монументальных формах. Строгое, спокойное лицо ее слегка повернуто к младенцу. В верхних углах иконы изображены склонившиеся к Марии ангелы. Внутреннее убранство каменного Успенского собора, известное по различным источникам, было довольно нарядным и богатым. Идеи нестяжателей, очевидно, не оказали существенного влияния на его оформление.
Главную «красоту» храма составляли иконы и стенопись. Собор был расписан в 1641 году на вклад царского дьяка Никифора Шипулина. Сохранившаяся на северной стене летопись-надпись донесла имя основного автора фресок: «Подписывали иконное стенное письмо иконописцы Любим Агеев со товарищи». Любим Агеев хорошо известен по росписям Николо-Надеинской церкви в Ярославле и московского Успенского собора. Однако судить о его почерке весьма трудно, так как эти фрески в XVIII-XIX веках были записаны и обновлены, а стенопись собора Кирилло-Белозерского монастыря покрыта в 1838 году грубой масляной живописью. Расчищенные отдельные незначительные фрагменты говорят о том, что в творчестве Любима Агеева были еще необычайно сильны старые монументальные черты.
В XVII веке были расписаны также своды и стены западной паперти Успенского собора. От этих фресок сохранились лишь две композиции внутри двух маленьких помещений по сторонам входной пристройки. Точно определить дату росписи и мастера весьма сложно, однако есть основания отнести ее к 50-м годам XVII века и по аналогии с живописью московской церкви Троицы в Никитниках и костромской церкви Воскресения «на Дебре» приписать ее стенописцу, старшему знаменщику артели костромичей Василию Ильину Запокровскому. Для фресок Запокровского характерна удивительная любовь к реальной жизни, чувство меры в композициях. Ему свойственна необычайная лиричность, изящество в изображении человеческих фигур, свободно расположенных в пространстве, необыкновенная легкость, уверенность и точность рисунка. Среди художников костромской школы стенописцев XVII века Василий Запокровский с его ярко выраженным стремлением к реализму, светскости, поэтичности и лиричности занимает одно из первых мест.
Связанный с символикой самого храма, иконостас имел четыре яруса икон: первый снизу - местный, затем - деисусный, праздничный и пророческий ряды. Во всех ярусах иконы стояли как на полках на простых, без всякой резьбы тяблах, лишенные каких-либо разделяющих колонок. В местном ряду находились наиболее древние чудотворные и местночтимые иконы, непосредственно связанные с историей храма. Деисусный ряд в XV веке был одним из самых больших, насчитывая двадцать одну икону.
В XVII веке иконостас Успенского собора претерпел существенные изменения. Из ранних памятников в местном ряду остались лишь «Успение», «Одигитрия», «Кирилл Белозерский в житии» конца XV века и др. К четырем основным ярусам добавили пятый - праотеческий; были сделаны новые царские врата с великолепным серебряным чеканным окладом. Они были пожалованы царем Алексеем Михайловичем в 1645 году. В XIX веке простые тябла иконостаса заменили существующими и доныне резными, золочеными, с колонками между иконами. При этом иконы пришлось раздвинуть, а некоторые вообще не поместились в новый иконостас.
Обилие небольших икон в храме, особенно пядниц, объясняется необходимостью определенного гармоничного «комплектования» местного ряда иконостаса. Обычно иконы нижнего яруса различались по размерам: наряду с огромными были и небольшие; над последними и помещали пядницы, чтобы придать всему ярусу более или менее одинаковую высоту. Наиболее чтимой иконой местного ряда было «Успение» (первая четверть XV века). Во всех описях монастыря она приписывалась кисти Андрея Рублева. По совершенству композиции, по легкой просветленности ликов, по изысканности гармоничных цветовых соотношений эту икону можно отнести к работе Рублева. Однако некоторая архаичность форм и почти новгородская грузность образов противоречат такой атрибуции. Скорее всего, это произведение ближайшего ученика Рублева. Возможно, что сам мастер написал лишь одну-две основные фигуры. В местном ряду иконостаса Успенского собора находилась и икона «Кирилл Белозерский», выполненная известным художником Дионисием Глушицким в 1424 году.
Дионисий Глушицкий как личность весьма характерен для русского средневековья. Он родился в 1362 году близ Вологды, а умер в 1437 году, уже будучи игуменом основанного им же Сосновецкого монастыря на берегу реки Глушицы (отсюда и его прозвище). Круг интересов Дионисия был чрезвычайно обширен. Еще пребывая в иноках Кирилло-Белозерского монастыря, он не только писал иконы, но был и резчиком по дереву, и книгописцем, и плотником, и кузнецом, и плел корзины, Этому «мастеру на все руки» приписывалось множество икон. Однако после их расчистки в 1919-1920 годах выяснилось, что все они стилистически различны. Единственно достоверным произведением Дионисия Глушицкого в настоящее время является икона «Кирилл Белоэерский». На ней изображен кряжистый, вросший в землю, сутуловатый старик с окладистой бородой, с добрым, приветливым и умным лицом. В образе Кирилла воплощен идеал нравственно сильного и деятельного человека.
В 1614 году для иконы был специально сделан деревянный резной позолоченный киот. Позднее киот вместе с иконой был перенесен в придельную церковь Кирилла. Он створчатый, с килевидным верхом; в тимпане его изображен Спас Нерукотворный и два ангела. Створки с внешней стороны обложены басмой с характерным для XVII века растительным узором. Вверху и внизу киота резная надпись, выполненная красивой по начертанию вязью: «Образ чудотворца Кирилла списан преподобным Дионисием Глушицким еще живу сущу чюдотворцу Кириллу в лето 6932 (1424). Зделан сии киот в дом пречистые чюдотворца Кирилла в лето 7122 (1614) по благословлению игумена Матфея слава богу а(минь)». Низ киота украшен резными деревянными шашечками, типичными для памятников народного искусства. Любопытны расписные створки изделия с изображением событий из жизни Кирилла - рождения, явления Кириллу богоматери, водружения Кириллом креста при основании обители и, наконец, Дионисия пишущего образ Кирилла. В описях монастыря есть короткая запись о художнике Никите Ермолове из «Белозеры», написавшем в августе 1614 года «у чудотворцева образа два затвора (створки)».
Нет сомнения, что речь идет именно об этом киоте. Наиболее интересна сцена, где представлен Дионисий, сидящий возле стола, на котором лежит икона. С другой стороны стола стоит Кирилл, как бы позируя художнику. Фоном служат монастырские строения. Образ на иконе точно воспроизводит стоящего перед художником человека - черты лица, одеяние, позу. Это подтверждает и надпись, помещенная вверху композиции; «Преподобный Дионис(ий) напис(аша) святого Кирилла зря на святого». Упоминания о создании Дионисием Глушицким образа с живого Кирилла встречаются в документах и описях монастыря 1565-1601 и 1614 годов. Древнерусский живописец при написании образа пользовался не только методом, аналогичным созданию жития (рассказы очевидцев событий, людей, хорошо знавших человека), но и непосредственно работал с натуры.
С восточной стороны паперть Успенского собора заканчивается небольшой придельной церковью Владимира, усыпальницей Воротынских, сооруженной в 1554 году. Это - маленький одноглавый, бесстолпного типа храмик, квадратный в плане, с широкой полукруглой апсидой. Перекрытие его имеет форму двух коробовых сводов, между которыми в середине расположены ступенчатые сводики, создающие переход к световой главе. Подобная форма свода характерна для Пскова XV- XVI веков, но выполнена она несколько неумело, что вызывает предположение о постройке храма местными мастерами. Наружный облик храма во многом подражает Успенскому собору. Об этом свидетельствуют килевидные кокошники прежнего завершения (покрытие изменено), украшающие фасады пилястры и перспективный портал внутри паперти, а также широкие ленты кирпичного декора под кокошниками и на барабане. Хороша луковичная главка, крытая деревянным лемехом. Она относится ко времени обновления здания - к 1631 году. Нижнюю часть ее обегает великолепный ажурный подзор из золоченого железа с надписью о возведении и возобновлении храма. Сооружение вблизи собора церквей-усыпальниц не ограничилось Владимирским приделом. В 1645 году к нему с севера примкнул храм Епифания, возведенный над могилой князя Ф. Телятевского, в честь святого, имя которого он носил в монастыре после пострижения. Небольшое здание почти полностью повторяет формы стоящей рядом церкви. Это наглядно показывает, какую огромную роль играли «освященные древностью» традиции в монастырском строительстве в Кириллове.
С противоположной, южной стороны Успенского собора над гробницей Кирилла возвышается еще один, но более обширный придельный храм. Он был сооружен в 1785 году вместо прежней церкви 1585-1587 годов, разобранной «за ветхостью». Архитектурные формы его с высоким двухъярусным алтарем, увенчанным куполом, выдержаны в стиле провинциального, запоздалого барокко.
Храм перестраивался: позакомарное покрытие храма было заменено четырехскатной кровлей, строгую шлемовидную главу сменила вычурная барочная. Сегодня составить целостное впечатление об этом храме практически невозможно: с годами он оброс более поздними постройками, вплотную обступившими его. В оформлении его фасадов проявились в полной мере приемы раннемосковского зодчества: членение стен на прясла, пояса узорной кладки с применением изразцов, перспективные порталы с килевидными завершениями.
Сейчас в Успенском соборе обстановка пока убогая, белые пустые стены, небольшой временный иконостас из литографий Софрино - и это при том, что в экспозициях и запасниках музея находятся старинные монастырские иконы, намоленные на протяжении столетий.
Литература: Бочаров Г.Н., Выголов В.П. Вологда, Кириллов, Ферапонтово, Белозерск. М., 1979. Кириллов. Историко-краеведческий альманах, вып. 1-2. Вологда, 1994-1997. Никольский Н.К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в. (1397-1625), т. 1, вып. 1-2. СПб, 1897-1910
Архитектурный ансамбль Кирилло-Белозерского монастыря формировался в течение нескольких столетий. Первые деревянные постройки, возведение которых началось ещё при основателе обители прп. Кирилле, не сохранились до наших дней. Начало каменного строительства относится к 1496 году, когда «почали ставити церковь каменную Успения Богородицы, а поставили в 5 месяцев, а стало в 250 рублёв, а мастеров белостенщиков 20, а большой мастер Прохор Ростовский». Успенский собор Кирилло-Белозерского монастыря стал третьим каменным храмом на территории Белозерского края. Лишь незадолго до этого были возведены два каменных храма в Спасо-Каменном монастыре на Кубенском озере и в близком к Кириллову Ферапонтове монастыре. Местный летописец назвал его «великой церковью» не случайно: главный храм Кирилловой обители превзошёл по своим размерам соборы главных московских монастырей.
Архитектура храма впитала черты московского и новгородского зодчества. Весь облик храма был проникнут простотой и монументальностью. Массивное приземистое строение поражало изяществом и тонкостью внешней отделки. Стены расчленены узкими лопатками, а вверху, у основания закомар, украшены широкими поясами узорчатой кирпичной кладки, включавшими также керамические плиты с орнаментом и «балясник». Такие же пояса проходят по верху апсид и барабана. Если растительный орнамент керамических плит близок к белокаменной резьбе московских храмов, то кирпичное «узорочье» напоминает излюбленный мотив украшения стен памятников Пскова. Закомары собора имели острое килевидное завершение. Над закомарами поднимались ещё два яруса кокошников, которые создавали переход к массивному барабану, увенчанному шлемовидной главой. Такая композиция придавала довольно крупному зданию лёгкость и устремлённость ввысь. Входы в собор были оформлены характерными для московского зодчества прекрасно вытесанными из камня перспективными порталами с килевидным завершением, которые имеют характерные для московских построек бусины и сноповидные капители. Из трёх порталов сейчас сохранился только северный, выходящий на паперть.
В 1641 году Успенский собор был расписан костромским мастером Любимом Агеевым «с товарищи» на вклад царского дьяка Никифора Шипулина. Впоследствии облик собора был сильно изменён различными пристройками и переделками. Особенно заметны перестройки XVIII века, придавшие ему некоторые черты господствовавшего тогда стиля барокко: исчезли кокошники, вместо низкого шлемовидного завершения на барабане сооружена высокая глава сложной, несколько вычурной формы, растёсаны окна.
Сохранился иконостас, созданный около 1497 года. Он является уникальным памятником древнерусской иконописи. Это самый крупный комплекс одновременных икон, дошедший до нашего времени.
В 2010 году музей приступил к реставрации Успенского собора. В настоящее время завершены работы по реставрации барабана и главы, выполнено устройство наружного дренажа, реставрация столярных заполнений и фасадов храма. Для спасения уникальных фресок в соборе сделаны электроподогреваемые полы, что дало возможность регулирования температурно-влажностного режима. Реставраторами было проведено раскрытие живописи, укрепление и тонировка утрат живописи внутри собора.
https://kirmuseum.org/ru/monument/uspenskii-sobor-s-papertami
Сейчас трудно представить былую красоту интерьера Успенского собора. По роскоши убранства он выделялся не только среди остальных храмов монастыря, но и принадлежал к числу наиболее богатых на Руси. Сама удаленность монастыря обладала как бы дополнительной притягательной силой. К нему стекались богатые вклады не только деньгами, но и драгоценной утварью, иконами, шитьем, книгами, облачениями. Об убранстве собора можно судить по самой ранней из сохранившихся описей монастыря 1601 года, в которой о каждой вещи рассказано емким, образным языком того времени. Особое внимание в ней уделено четырехъярусному иконостасу, оклады икон которого украшали жемчуг, драгоценные камни, гривны, цаты, венцы; открытыми оставались только лики и руки изображений. Под местными иконами помещался целый ряд шитых икон-пелен. Каждая икона имела пелену "праздничную" и "повседневную" на тот же сюжет. Над местным рядом на брусе, расписанном по красному фону разными травами, вплотную стояла 21 икона деисусного ряда. Сохранилось описание уборов для икон: "В деисусе же у семи образов гривны серебряные, золоченые, басмяные, а в них 18 камней розными цветы, да раковина жемчужная, да у 14 образов гривны серебряные, золочены, басмяны, да 84 гривны витые, серебряные, золочены, да 6 понагей... да 11 икон резаны на костех... В деисусе же 19 свечников деревянных, золоченых".
Над деисусными иконами стояли 25 праздничных икон. Завершался иконостас пророческим рядом: поясные изображения пророков были сгруппированы по 2-3 на каждой доске. Тябла верхних ярусов были резные, золоченые. Стены и столбы церкви опоясывали ряды икон в киотах резных, расписных, золоченых, обложенных просечным оловом на цветной слюде. И здесь у икон помещались пелены, всего же в соборе их было около сорока. Клиросы, аналои, шкафчики, скамьи, тощие свечи - все украшалось росписью и резьбой. Практически не было ни одной неукрашенной вещи. Освещался собор шестью паникадилами разнообразного устройства.
Иконостас в Успенском соборе считался по тому времени одним из самых больших на Руси. Начало созданию таких грандиозных ансамблей положил Андрей Рублев, который в 1408 году написал со своей артелью для Успенского собора Владимира более 80 икон. Рублевский иконостас надолго стал образцом для создававшихся вновь иконостасов в крупных соборных храмах. Подобных иконостасов в XV веке создавалось немало, но в наиболее полном виде дошел только иконостас из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря. Его почти пятисотлетняя история полна событиями. Уже через 40 лет после написания все иконы стали обивать серебряными позолоченными басменными окладами, которые остались и поныне на деисусных и праздничных иконах. В 1630 году добавили еще один ярус из 25 икон - праотеческий. Хотя иконы для Успенского собора создавались в Москве на вклад знатного боярина Василия Ивановича Стрешнева, писал их вологодский иконник Ждан Дементьев, известный по работе в вологодском Софийском соборе. Позже, в 1645 году первоначальные царские врата заменили новыми, пожалованными царем Михаилом Федоровичем,- в великолепном серебряном позолоченном чеканном окладе прекрасной московской работы, сохранившимся до сих пор. Хорошо сохранившиеся оклады такого же рисунка получили тогда и местные иконы.
Существенно переделали иконостас в XVIII веке (после 1764 года). Древнюю тябловую конструкцию, при которой иконы вплотную рядами стояли на украшенных брусьях, в 1757 году заменили заурядным резным позолоченным иконостасом работы вологодского мастера резного цеха Василия Федоровича Деньгина, который сохранился до нашего времени. В XIX веке и без того невыразительную резьбу перезолотили, положив еще один толстый слой грунта. На многие местные иконы при перестройке иконостаса одели серебряные чеканные ризы. Значительная часть древних икон в новом иконостасе не поместилась, и их убрали. В праздничном ряду их оставили только 15, в деисусном - 16, а пророческий ряд убрали целиком, так как его длинные доски не укладывались в новую схему расстановки икон. Обойтись вообще без пророческого ряда было нельзя, поэтому под иконами местного ряда в "тумбах" вместо пелен написали на особых вставных досках полуфигурные изображения пророков. По-ремесленному робкая живопись, по-видимому, выполнена монастырскими иконописцами.
Долгое время убранные из иконостаса древние иконы стояли в алтаре, а затем их постепенно стали вывозить из монастыря и след многих потерялся. Оставшиеся в иконостасе памятники были очень изменены многочисленными поновлениями и не привлекали особого внимания. В местном ряду осталась только одна икона 1497 года - "О Тебе радуется", две другие находятся теперь в Третьяковской галерее, в том числе и храмовая главная икона "Успение". Остальные, стоящие сейчас в местном ряду иконы относятся к более позднему времени: "Неопалимая купина" к XVI веку, "Троица", "Предста Царица" к XVII веку и т. д.
В конце 1960-х годов приступили к реставрации икон 1497 года из Успенского собора. Длилась она несколько лет и сейчас полностью закончена. За это время в разных музеях обнаружили попавшие туда сложными путями иконы 1497 года, принадлежавшие Успенскому собору. В итоге оказалось, что уцелело около 60 икон, из них - 34 на месте, в Кириллове.
Необычно уже само по себе такое большое количество произведений XV века, происходящих из одного памятника. Иконы, созданные первоклассными художниками, стали огромным вкладом в общую сокровищницу древнерусского искусства. Две иконы 1497 года из Успенского собора - храмовое "Успение" и "Одигитрия" долгое время приписывали либо самому Рублеву, либо художникам его круга. Они выдерживают сравнение с прославленными шедеврами. Иконостас создавала группа художников. Те, которые написали храмовое "Успение", "О Тебе радуется", праздничные иконы "Вход в Иерусалим", "Рождество Христово", "Сретение", действительно следовали традициям рублевского искусства. Созданные ими образы одухотворены и лиричны, живопись по-московски изысканна.
Успенский иконостас чрезвычайно интересен. По нему можно судить о сложных процессах развития древнерусской живописи. В конце ХV века наблюдается тенденция сглаживания особенностей разных школ иконописания, складывается общерусский стиль. И, пожалуй, нигде так ярко этот процесс не удается проследить, как на иконах из Успенского собора. Кроме "московской" здесь есть и другая группа икон, например, праздничные иконы - "Распятие", "Сошествие Св. Духа", "Преображение", "Успение", в которых ощущаются черты новгородской живописи - суровость образов, подчеркнутость силуэтов, сочность обильно используемых художниками пробелов. Еще более интересно, что в некоторых иконах черты московской и новгородской живописи слиты воедино, например, в "Крещении", "Сошествии во ад", в деисусных - "Апостол Петр", "Мученики Дмитрий и Георгий", "Иоанн Предтеча", причем некоторые иконы из этих условных групп в иконостасе созданы одними и теми же художниками. В особую, неповторимо индивидуальную группу входят деисусные иконы "Иоанн Богослов", "Андрей Первозванный", святители, праздничные иконы на тему страстей Господних.
Все иконы ансамбля характеризует совершенство рисунка, богатство и изысканность колорита, виртуозное мастерство композиции. Иконостас дает богатейший материал для изучения индивидуальных особенностей творчества древнерусских художников. Раскрытия последних лет показали, какое грандиозное художественное явление представляет собой Кирилловская иконопись 1497 года.
Долгое время собор не имел стенных росписей, и иконостас служил основным элементом декорации его интерьера. Стены же собора, как снаружи, так и внутри, были обмазаны и побелены.
Собор расписали только в 1641 году. Об этом сообщает летописная надпись вязью, которая идет по южной, западной и северной стенам над ярусом полотенец: "Благоволением Отца поспешением Сына и совершением Святого Духа подписана бысть сия Святая соборная церковь Успения пресвятая Богородица лета 7149 от рождества Христова 1641 при державе благочестивого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руссии и при сыне его при благоверном царевиче князе Алексее Михайловиче, при великом господине Варлааме митрополите Ростовском и Ярославском и при игумене Антоние строил по обещанию государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руссии диак Никифор Шипулин в славу и честь Троицы славимому Богу Отцу и Сыну и Святому Духу и Пречистой Богородице и всем Святым во веки аминь".
Так читалась в 1773 году надпись, ныне частично утраченная. Заказчик росписи Никифор Шипулин - заметная фигура в государственной администрации. В 1625 году он служил дьяком у патриарха Филарета, отца Михаила Федоровича, затем в различных приказах. Неоднократно выполнял ответственные поручения царя. Так, в 1633 году царь посылает его вместе с воеводами Дмитрием Черкасским и Дмитрием Пожарским под Смоленск на смену боярина Шеина. Деньги на подписание собора и папертей (500 рублей) Никифор внес еще в 1630 году. Через несколько лет после окончания росписи он постригся в Кирилло-Белозерском монастыре и после смерти был погребен на соборной паперти. Существует предположение, что Никифор Шипулин вместе со своим сыном изображен в росписи собора в композиции, иллюстрирующей один из псалмов. Действительно, здесь к трону Софии припадают старец и юноша, одетые в княжеские или боярские одежды. Подобных изображений нет на других иллюстрациях того же текста в русской живописи XVII века. Если предположение справедливо, то перед нами редкий для того времени пример прижизненного портрета.
Только в 1930 году, во время реставрационных работ, раскрыли окончание текста летописи: "Расписывали иконное стенное письмо Любим Агиев с товарищи". Любим Агиев, или Агеев - городовой царский иконописец из Костромы, один из лучших русских мастеров-стенописцев середины XVII века. В 1643 году он вместе с мастерами из разных городов расписывал Успенский собор Московского Кремля, будучи одним из четырех высокооплачиваемых иконописцев-знаменщиков.
Росписи 1641 года повредили в процессе ремонтных работ во второй половине XVIII века. Прикладки к аркам и столбам скрыли часть композиций, отчего нарушилась цельность некоторых тематических циклов, другие композиции оказались обезображенными новой кладкой. При растеске окон погибли расположенные на откосах фигуры Святых, пострадали и соседние композиции. Проемы, пробитые в западной и южной стене собора в связи с сооружением пристроек, также уничтожили часть композиций. После заделки широких трещин, образовавшихся к тому времени на стенах и сводах, белые полосы шпаклевок рассекли стенные росписи в разных направлениях. Стало неизбежным поновление росписей.
В 1838 году первоначальную живопись проолифили и покрыли слоем масляной записи довольно грубого письма. Поновителям пришлось по необходимости несколько изменять поврежденные композиции и дописывать поверхности прикладок. В таком виде росписи Успенского собора простояли до нашего времени.
Первые пробные раскрытия древней живописи в соборе проводились в 1929 году реставратором П. И. Юкиным. Реставрационные работы были возобновлены только в 1970 году и продолжаются в настоящее время.
В ходе реставрации выяснилось, что в большинстве случаев запись XIX века довольно точно следует рисунку древней живописи. Поэтому уже сейчас, до полного раскрытия живописи, мы можем судить о системе декорации храма и отчасти о композиции отдельных сцен. Схема росписи верхней части собора вполне традиционна: в куполе - Спас Вседержитель, в простенках окон барабана - 8 праотцев в рост, в основании барабана - 12 круглых медальонов с полуфигурными изображениями родоначальников двенадцати колен израилевых, в парусах евангелисты. Ниже разворачивается так называемый протоевангельский цикл, содержащий сцены из жизни Богоматери, еще ниже идут иллюстрации Акафиста Богоматери. Все эти сцены читаются по ходу солнца, начинаясь на южной стене от иконостаса и делая несколько оборотов в центральном пространстве храма, а затем в его угловых помещениях. Такая система размещения сюжетов несколько напоминает систему росписи собора Ферапонтова монастыря. Тот же образец заставляет вспомнить и размещение в люнетах многофигурных композиций, прославляющих Богоматерь: "Успение Богоматери", "Покров", "О Тебе радуется". В целом в росписи Успенского собора почти безраздельно господствует тема Богоматери. Только в юго-западном помещении представлены немногие события земной жизни Христа.
Здесь же есть композиция, сюжетно не связанная с соседними и не входящая ни в какой цикл. Она изображает Царя Небесного на троне, у подножия которого лежат падшие ниц воины и стоят на коленях старец, юноша и жена в боярских одеждах. Это иллюстрация 44-го псалма, содержащего славословие Царю. Тематическая обособленность сцены подкрепляет предположение, впервые высказанное реставратором С. С. Чураковым, о том, что здесь перед нами семейный портрет заказчика росписи.
В северо-западном помещении собора - сцены "Страшного суда" и некоторые символические композиции, не совсем ясные по смыслу.
Судя по раскрытым участкам, стиль росписи отличается монументальностью и традиционностью. Здесь нет еще "ковровости" и некоторой измельченности композиций, характерных для более поздних памятников настенной живописи. Новшества в области иконографии и трактовки форм лишь в слабой степени затронули эту роспись. Благодаря высокому качеству письма и относительно хорошей сохранности стенные росписи Успенского собора после полного их раскрытия станут одним из центральных памятников русской монументальной живописи середины XVII века.
В 1554 году с северной стороны к собору пристроили придел Владимира. Это небольшой бесстолпный храмик, перекрытый своеобразной системой ступенчато повышающихся арочек. Такой тип перекрытия более всего известен по памятникам Пскова. В наружном декоре придел Владимира воспроизводил в миниатюре формы Успенского собора - те же три яруса кокошников, те же пояса узорчатой кладки. Стремление следовать местным образцам, в особенности образцу Успенского собора, вообще очень характерно для кирилловского строительства. Придел возвели над могилой Владимира Ивановича Воротынского на вклад его вдовы. В дальнейшем он стал родовой усыпальницей князей Воротынских.
Строительство небольших придельных храмов при монастырских соборах довольно характерное явление для середины XVI века. Обычно они ставились над гробом основателя монастыря или кого-либо из его последующих настоятелей, которому после смерти устанавливалось поклонение как местночтимому, а иногда и общерусскому Святому. Возведение придела над гробом одного из светских феодалов было по тем временам явлением совершенно исключительным, тем более, что над могилой Кирилла храма тогда еще не было. Известна яростная реакция на это событие Ивана Грозного, обратившегося к монастырской братии с посланием, полным горьких упреков: "А вы се - над Воротынским церковь есть поставили! Ино над Воротынским церковь, а над чюдотворцем нет. Воротынский в церкви, а чюдотворец за церковью..."
Придел Владимира не сохранился в своем первоначальном виде. В XVIII веке он был покрыт четырехскатной крышей, древние маленькие арочные окна заменены большими прямоугольными, уничтожен вход с северной стороны. Сейчас его фасады частично реставрированы.
Существующая луковичная глава, крытая деревянным лемехом, выполнена в 1631 году. Эту дату можно прочесть на надписи, пробитой на кованном подзоре, опоясывающем главу снизу. Глава и подзор, сохранившиеся почти без изменений с первой половины XVII столетия, представляют уникальную ценность.
Внутри Владимирского придела большой интерес представляют вставленные в стены резные каменные плиты с надписями о захоронении князей Воротынских. Рисунок плит не одинаков. Наиболее древняя плита, помещенная на западной стене справа от входа со стороны паперти, содержит запись о захоронении братьев Владимира и Александра Ивановичей и о перенесении из Кашина в 1603 году праха Михаила Ивановича и его сына Логина Михайловича. Здесь же похоронен и другой его сын - Иван Михайлович, который был весьма заметной фигурой в политической жизни Руси начала XVII века. Один из кандидатов на российский престол, он после избрания на царство Михаила Романова возглавил направленную к нему в Кострому депутацию с предложением принять царский венец. Позднее он занимал должность первого воеводы и управлял Москвой во время царского отсутствия. В XVII веке Воротынские породнились (по женской линии) с царским домом. Последний из князей Воротынских, Иван Алексеевич, умер в 1679 году. При реставрационных работах в 1971-1972 годах обнаружили остатки каменных и кирпичных саркофагов, в которых похоронены некоторые из Воротынских. Особую художественную ценность имеет крышка саркофага Алексея Ивановича Воротынского с прекрасно выполненной резной надписью.
Иконостас церкви Владимира переделывали несколько раз. Существующий поныне датируется 1827 годом. Создавал рисунок иконостаса, резал и золотил его вологодский мастер Иван Сиротин. При этом он использовал часть резьбы верхнего яруса иконостаса церкви преподобного Кирилла. Иконы весьма добротно написал кирилловский иконописец Иван Копытов, происходивший из семьи потомственных монастырских слуг.
К концу XVI века относится сооружение существующей сейчас северной паперти. Вплоть до конца XVIII века паперть, более протяженная, чем сейчас, охватывала не только северную, но и всю западную стену собора. Однако это не самое древнее строение. До нее у собора существовали две отдельные, не смыкающиеся между собой каменные паперти с тех же западной и северной сторон, появившиеся, скорее всего, в середине XVI века. От них сохранились лишь незначительные следы, по которым можно судить, что они имели усложненное пощипцовое покрытие (т.е. в виде составленных между собой двухскатных кровель). Паперть конца XVI века в монастырских описях характеризуется как "строение старца Леонида". Старец Леонид Ширшов считался одним из главных лиц в монастыре, а в 1595-1596 годах даже стоял во главе обители. Вероятно, он возглавил строительство, а исполнителями стали монастырские каменщики из вотчинных крестьян. Выстроенная паперть, в отличие от более ранних, трактовалась как единая постройка, объединенная общей односкатной кровлей. Ее стены прорезали широкие арочные проемы, заметные снаружи и сейчас. В 1650 году проемы заменили маленькими окнами. В 1791 году с западной стороны паперть сломали и на ее месте соорудили громоздкую входную пристройку, закрывающую почти весь западный фасад собора. Ее формы - плоские наличники несколько аляповатого рисунка, обилие профилей и раскреповок - восходят к архитектуре барокко и для конца XVIII века архаичны. Сходные по декору постройки этого периода, возведенные, скорее всего, местными артелями каменщиков без участия архитектора, сохранились в соседнем Белозерске.
Северную и западную паперти расписали сразу после их постройки, в конце XVI века. Поскольку паперти имели открытые с наружной стороны широкие арочные проемы, роспись концентрировалась по сторонам входов в собор и в придел князя Владимира. Поэтому ее можно рассматривать и как наружную роспись собора. Неизвестно, кем были исполнены эти росписи, но мы знаем, что немногим ранее, в 1585 году монастырские Святые ворота, расположенные под церковью Иоанна Лествичника, расписывал старец Александр и его ученики Емельян и Никита. Росписи на Святых вратах и папертях Успенского собора являются, возможно, первыми стенописными работами на территории Кирилло-Белозерского монастыря.
Эти первые росписи соборных папертей не сохранились. В 1650 году, после закладки больших арочных проемов, стены папертей заново украсили стенным письмом. "А писали на папертных на закладенных больших окнах стенным письмом ярославцы иконники Иван Тимофеев сын прозванием Макар, да Савастьян Дмитриев сын с товарищи, дано им по записи от мастерства к задатку к 30 рублям 157-го году 220 рублей". Эта запись архивного источника не упоминает о судьбе прежних росписей паперти. Судя по всему, их сбили вместе со штукатуркой. Севастьян Дмитриев - известный мастер, принимавший участие, в росписи Успенского и Архангельского соборов Московского Кремля, Успенского собора в Ростове, неоднократно вызывавшийся к царю для разных иконописных работ. Заказчиком росписи был боярин Федор Иванович Шереметев. Известно, что он участвовал в призвании на царство юного Михаила Федоровича, затем стал близким к царю человеком, активным политиком. В глубокой старости он умер в Кирилло-Белозерском монастыре, где постригся незадолго до смерти. На его же средства была выполнена в 1642 году не дошедшая до нас роспись церкви Кирилла.
На западной паперти уцелело только две композиции: "Успение Богоматери" и одна из сцен "Апокалипсиса". Они отличаются обшей высветленностью цветовой гаммы, мягкими сочетаниями холодных тонов. При всей традиционности композиций художник стремился обогатить впечатление зрителя тщательной прорисовкой деталей, разнообразием форм архитектуры, поз, складок одежды. Небольшие по размерам фигуры плотно заполняют отведенное им поле, их позы динамичны.
Те же черты можно заметить и в росписи северной паперти. Сложная форма крестовых сводов заставляет авторов быть изобретательными в размещении композиций, но они уверенно справляются с трудной задачей. В верхней части сводов изображены трубящие ангелы, праведники в белых одеждах, предстоящие престолу Всевышнего, восседает "Царь царствующих и Господь господствующих". Внизу действует дьявол - люди поклоняются вавилонской блуднице. Сатана ставит знаки на лбах своих приверженцев. По самой вершине свода скачет воинство праведных на белых конях, побежденные враги-грешники проваливаются вниз, где горит готовое их принять адское пламя. Размещение одной сцены в разных плоскостях часто дает интересное пространственное решение, возникает известная глубина пространства. Ощущение пространства вообще свойственно авторам. Так, в сцене гибели кораблей изменение их размеров дает намек на линейную перспективу.
Многие сцены отличаются жизненностью, пусть даже заимствованной у западноевропейской гравюры: горожане смотрят на гибель родного города, у ног их стоят сундуки с добром, парусники плывут по бурному морю, работники жнут серпами колосья. Чужие образцы, переработанные в духе традиционного иконописания, стали способом приближения к реальной жизни.
Росписи папертей отделены по времени написания от росписей четверика собора незначительным промежутком, однако они существенно отличаются по стилю, свидетельствуя о развитии новых тенденций в русской монументальной живописи.
Одновременно с внутренними росписями папертей небольшие композиции были исполнены в четырех киотах над ее входами и в закомарах собора. Из них остались только "Троица" и "Митрополит Иона и Кирилл Белозерский в молении Богородице", да и те очень плохой сохранности. В этой работе принимал участие Иосиф Владимиров - друг и единомышленник Симона Ушакова, известный своим трактатом об иконописании. Иосиф, вероятно, входил в бригаду Севастьяна Дмитриева.
Насколько сильна была в кирилловском строительстве местная архитектурная традиция, видно на примере церкви Епифания, построенной в 1645 году рядом с Владимирской церковью над гробом князя Федора Андреевича Телятевского. Сооружала ее артель сельских каменщиков из вотчины Кириллова монастыря во главе с Яковом Костоусовым. По размерам церковь лишь немногим больше церкви Владимира. Ее общая композиция, конструктивное решение сводов и основные элементы декора почти точно повторяют Владимирскую церковь. По своей архитектуре она стоит гораздо ближе к XVI, чем к XVII столетию. Памятник довольно хорошо сохранился до наших дней. Позднейшие искажения в основном сводятся к устройству четырехскатной кровли вместо существовавшего ранее покрытия по трем ярусам кокошников.
Интерьер церкви Епифания изменился относительно мало. Расписана она не была. Первичный четырехъярусный иконостас дошел без существенных переделок, утрачены только две иконы в нижнем ряду по сторонам северной двери. Конечно, для полноты представления о том, как храм Епифания выглядел ранее, вместе с этими иконами сейчас недостает и тех, что висели некогда на беленых стенах. Видное место занимала справа от входа гробница князя Телятевского под покровом алого сукна. Цветовая насыщенность оказывала чисто эмоциональное воздействие, создавала особую, далекую от повседневного быта атмосферу. Определенная роль в этом красочном многообразии отводилась также паникадилам, лампадам, подсвечникам, их узорному оформлению. Судя по описанию, большое паникадило было немецкой работы: "... сысподи штука малая с резным звериным изображением и с пронятым в устах кольцом".
Имен художников иконостаса мы не знаем, но, судя по тому, что несколько лет спустя, в 1649 году для другой монастырской церкви - Евфимия - иконостас писал вологжанин Терентий Фомин, вологодский художник мог украшать и церковь Епифания. Иконы этого храма близки и к пророческому ряду из Успенского собора, который в 1630 году писал также художник из Вологды Ждан Дементьев. Как праотеческим соборным иконам, так и иконостасу из церкви Епифания свойственна ремесленность исполнения, застылость форм, однообразие силуэтов и жестов.
Монастырь стоит на высоко вздымающейся над рекой Шексной горе Мауре.
История
Становление монастыря как духовного центра
Расцвет "Северной Лавры" в XVI-XVII веках
Синодальный период
По инициативе тогдашнего настоятеля Кирилло-Белозерского монастыря архимандрита Иринарха в году царь Пётр издал указ о возобновлении Валаамского монастыря . С по год Валаамская обитель была приписана к Кирилло-Белозерскому монастырю и возрождалась на его средства, трудами и заботами его братии.
Продолжается практика заточения в монастырь высоких особ - так, в - годах здесь пребывал лишенный сана оболганный архиепископ Варлаам (Вонатович) , около года - Феофилакт (Лопатинский) .
Закат "Северной Лавры" начался со второй половины XVIII века, после мероприятий правительства Екатерины II по секуляризации монастырских владений в году. Монастырь в одночасье стал беден, и его многочисленные здания, для поддержания которых не хватало средств, начали приходить в упадок. 1350 наиболее ценных рукописей, хранившихся в библиотеке монастыря, в начале века были переданы в библиотеку Санкт-Петербургской духовной академии .
Собор в честь Казанской иконы Божией Матери играл важную роль в жизни Кириллова: здесь совершались венчания и требы, выполнение которых невозможно было осуществить в монастыре. У собора располагалась главная площадь города, где проходили ярмарки.
В 1930-х годах собор был закрыт. Колокольню собора разрушили в конце или начале года. Тем не менее, собор оставался средоточием городской жизни, у его стен до 1960-х годов дважды в год собирались многолюдные ярмарки, а по воскресениям шумели базары. В советское время в здании собора размещался винный цех. Возродившаяся община Кириллова первым делом добилась выведения винного производства из храма, полуразрушенное здание было передано общине. Однако средств на капитальный ремонт собора нет.
Введенский храм
Евфимиевский храм
Церковь обладает исключительной ценностью как одна из древнейших сохранившихся в России деревянных построек, принадлежит к типу